>>> Таверна "Будни рабочего"

Как водится, я не заметил той самой тонкой грани, что отделяет опохмелку и запой.
Обвинять в этом кого-либо было бы глупо и нечестно.
Слов нет, в этом мире я вел себя как последний алкоголик, но, согласитесь, что остается человеку, которого точно рыбу выбросило на пустынный берег?
Ни одного знакомого лица, ни звука родной речи... Ни выстрела, ни вздоха...
Подозреваю, что это мой чахнущий под бременем абсурда происходящего разум пытался скрыться в алкогольных парах и быть минимально задействованным в этой игре.
Агитатор своё дело знал, но и с барнаульскими ролевыми ему пить не доводилось. Накидались мы основательно и жестоко. Оба.
Развезло товарища примерно после шестой кружки. Меня после восьмой. Но развезло, что называется, “в талово”.
Что мы чудили я бы не вспомнил при всем желании. Всё было довольно запутано и фрагментарно... Вроде я опять подрядился петь, но спьяну позабыл все слова и ноты, вроде, срама много было... Потом было еще море разливанное пива, помню выпотрошенные карманы своего нового знакомца, то как ходили к какому-то его другу занять денег и пили еще... Шарились по городу, прятались за углами от патрулей... Совершенно определенно заходили в тот самый бордель, что я покинул по утру, но этих подробностей я не помнил совершенно...
Но арбалет, стоящий в изголовье моей кровати, явственно говорил, что мы заходили внутрь и, мало того, забрали мои вещи. О том же говорила и котта аккуратно уложенная у меня в ногах поверх куцого одеяла из колючей шерсти.
Стоп.
Вы знаете, что такое дремучий экзистенциальный ужас? Что занчит проснуться неизвестно кем и неизвестно где? Что такое холодные щупальца страха сдавливающие сердце? Что значит потерять своё эго, своё прошлое и тупо пялиться перед собой, пытаясь уловить ускользающие воспоминания?
Это действительно страшно.
Что за...
Где я?..
Сон как рукой сняло, утреннее похмелье прошло едва начавшись. И без того проблем, похоже, хватало.
Сквозь небольшое окошко под потолком внутрь помещения проникал сероватый утренний свет, освещая внушительный ряд аккуратно застеленных однотипными одеялами кроватей, убогий криво прибитый умывальник у дальней стены, ведро с помоями рядом и несколько длинных скамей.
Мать твою.
Казарма!..
Я вскочил как ошпаренный.
Откуда-то из-за стены доносились отрывистые рявкающие звуки. В их природе нельзя было сомневаться ни секунды – команды. Айн, цвай, полицай... Драй, фир, бригадир... В голове всплывали понемногу события прошедшего дня.
Вчерашнего?
Господи, вот попадалово...
Я был одет и даже не особо помят, очевидно, удалось избежать падения в лужи и водостоки города, и то хлеб. Кольчуга, двуручник, всё на полу, рядом с кроватью. Вот так и работают агитаторы...  И не таких, небось, уламывал. Ну ёкарный же ты бабай...
You are in army now.
Жесть!
Однако, что-то же надо делать! Век себя жалеть и поражаться извилистому пути судьбы нельзя – можно скиснуть. Возьмем себя в руки и примем активное участие в происходящем, глядишь, жизнь и наладится... Как бы там ни было, похмелье- не похмелье, а не пристало рыцарю в таком виде пребывать. Пусть даже никто вокруг и не знает, что ты таковым являешься.
Я обхлопал себя от пыли и неспеша облачился в полный доспех, единственно, оставил пока шлем под мышкой. Не война таки. Вроде б. Таки перед тутошним капитаном, сержантом там или кто тут у них хотелось бы предстать в человеческом обличье. Котты я тоже не постеснялся – судя по облачению многих виденных мной людей, особых заморочек с опознавательными символами никто здесь не испытывал.
Стальные звенья кольчуги надежно легли на плечи, руки стянули ремни тяжелых наручей. Немного больную голову охлаждал хауберг.
Глубоко вздохнув, я поправил напоследок клинок за спиной и распахнул двери.

Бояться, право, было нечего.
Моим глазам предстала обычнейшая пыльная тренировочная площадка. Не то, чтобы я постоянно наблюдал за такими вот площадками, скажем честно, в глаза не видал. Но она была ровно такой, как я и ожидал увидеть.
В одном конце шесть деревянных мишеней на треногах, сплошь покрытые следами от воткнувшихся стрел, три соломенных чучела в другой стороне.
В центре стоял здоровенный дуб (я сразу понял, что имя ему нашлось, неважно как он представится – сержант Дуб и баста) в тяжелых пластинчатых доспехах и открытом золоченом шлеме. На поясе у него висел устрашающего вида шестопер с рукоятью из черного дерева и сверкающими лепестками. Черный плащ был пышно оторочен белым мехом, рисунок на нем изображал вставшего на дыбы единорога.
Дуб стоял ко мне вполоборота, но даже с такой позиции было видно, что судьба была к нему не шибко благосклонна - через всё лицо у него шел страшный извилистый шрам с неровно сросшимися краями. Когда он открыл рот, чтобы разразиться очередным приказом стало заметно, что на левой половине челюсти зубов у него нет вовсе. В следующую секунду из его глотки вкупе с брызгами слюны вылетел очередной гортанный вопль: "Камэ!", повинуясь которому стенка из десятка алебардиров шагнула вперед, синхронно опустив в боевую позицию своё страшное оружие.
Тут уж можно было не сомневаться, камэ - это "шаг" по-нашему. Терминология как и смысл занятия знакомы до боли. Я автоматически занес это слово в свой скудный русско-саэльский словарик, находящийся внутри головы.
Лица алебардиров под стальными полями шапелей были красными и сосредоточенными. Видать, ходят давненько. Сапоги плотно покрыты песком.
- Камэ! - раздался очередной приказ и солдатня сместилась еще на полметра к Дубу. Пара человек с левого фланга приотстали и темп движения нарушился.
Дуб побагровел и разразился потоком ругани. Выхватить из словесного потока отдельные слова не представлялось возможным, потому я решил привлечь таки к себе внимание и захлопнул за собой дверь так, чтобы это было слышно тренирующимся. Разумеется, из-за своих криков Дуб не услышал бы и ружейного выстрела, однако сместившиеся в сторону глаза солдат уловил вполне.
Он развернулся, и я смог оценить масштаб бедствия в полной мере. Огромный плечистый, похожий на горный кряж дядька с черной бородой и яростными зелеными глазами. Он мог бы походить на фентезюшного гнома, однако ростом смахивал скорее на тролля. Как возможный противник Дуб был просто страшен.
- Ашер. Ашер де Труа. - с искренней доброжелательностью в голосе произнес я.
- Снарг Цепеш. - рыкнули в ответ, и последовало продолжение, которое к счастью соизволил перевести мой невидимый страж с приятным женским голосом. - Проспался, пьянь?
Я довольно прохладно улыбнулся в ответ.
- Расслабься. - посоветовала моя внутренняя собеседница. - Расслабь горло, доверься мне. Просто думай о чем хочешь сказать, а я помогу.
- Ну лыбься, лыбься. - проворчал Дуб. - Да только бумаги о трехлетней службе у тебя подписаны. Никуда не денешься, приятель. Это тебе не крестьяночкам под юбки лазать.
Пока он говорил, мне и впрямь удалось успокоиться. Ничего страшного не происходило. Обычное армейское кидалово. Стандартная средневековая практика. Еще через полминуты мне удалось воплотить в жизнь идею своего стража и я изверг из себя набор незнакомых слов и пару экзотичных гласных. похожих на немецкие "а" и "е" с точками.
- Я смогу увидеть эти бумаги, сержант?
Дуб осклабился.
- Завсегда у полкового писаря глянешь. Нешто обманываю, считаешь?
Нет, я так не считал. Такому большому и страшному человеку и впрямь обманывать незачем. Я небрежно зевнул. Ну и хрен с ним. Погладил павлинье перо на шлеме.
- Успеется. Ну и за кого я тут? В рядовые запишешь, на шаг ходить?
Дуб окинул меня оценивающим взглядом. Я демонстративно расправил плечи и повел головой, разминая шею. Может, особо крупным бугаем я и не был, но знал доподлинно, что в доспехах могу произвести впечатление весьма пугающее. В сердце ударила адреналиновая волна. Да неужто вот оно, наконец... Интересно, сам пойдет...
Нет, не пошел. Стреляный воробей - а вдруг я случайно окажусь сильнее - зачем перед солдатами лицо терять.
- Рахим, иди, потанцуй.
От кучки алебардиров отделился парень с угреватым лицом. Широкие ладони, рассеченный нос, бугристые плечи. Тяжелаю кираса, латные ноги и кованые наручи. Мощно, со вкусом и по существу.
Я пробежался взглядом по лезвию его алебарды - затуплено только острие, топор сияет как зеркало. Неслабо.
Но тут ситуация была в моем ключе. Страха я не испытывал вообще. Слишком привычно и знакомо всё. Я неспешно снял с плечей ножны и извлек на свет Божий свой клинок. Со стороны алебардистов раздалась пара восхищенных вздохов. Кто-то присвистнул. А то. Почти полутораметровое полированное лезвие под утренним солнцем засветилось точно луч.
- Потанцуем. - легко согласился я и водгрузил на плечи свой глухой топфхельм.
Сошлись мы с Рахимом примерно на середине тренировочной площадки. Парень был, похоже, весьма в себе уверен и не зря. Первая атака была за ним - стремительный и опасный тычок в район живота.  Я легко сместился в сторону, уходя с линии атаки, но сразу вслед за выпадом крюк алебарды метнулся к ногам. Чуть приподнимаю левую голень и наотмашь рублю своим клинком, метя в древко. Удар хорош, но в последний момент Рахим успевает поставить оружие углом и лезвие двуручника лишь выдирает длинную щепу повдоль древка.
Солдат шарахается в сторону - теперь он будет куда как осторожнее, но и я понял, что ничего сверхъестественного в тутошних бойцах нет. Инициатива переходит ко мне в руки, и некоторое время мы с Рахимом кружим вокруг друг друга - он - выжидая моей атаки, я - прибрасывая удачный для нее момент. Наконец, наше круговое движение заканчивается тем, что солнечный диск оказывается у меня за спиной, и Рахим вынужденно прикрывает лицо от яркого утреннего света.
Моя атака стремительна и тяжела - страшный вертикальный взмах приходится непосредственно по лезвию алебарды, сбивая его к низу, Рахим пытается отпрянуть в сторону, но в этот момент я, перехватив лезвие своего оружия за нижнюю незаточенную треть, с полного разворота бью противника в стальной бок кирасы. Удар расчитан точно - клинок оставляет в броне широкую разрубленную полосу, но дальше не идет. Никого убивать у меня в планы не входит. Силы удара, впрочем, оказывается достаточно, чтобы швырнуть алебардира наземь.
Он пытается вскочить, но тут уж у меня срабатывает вполне справедливый рефлекс – упавший в тренировочном бою считается побежденным и, если продолжает выпендриваться, церемониться с ним не стоит – я решительно делаю шаг вперед и носок моих знаменитых “сапог мертвеца” влетает парню точно под шапель, в зубы. Со вскриком он откидывается на спину, схватившись за лицо руками. Я опускаю клинок к земле.
- Недурно для дворянчика. - доносится со спины голос Дуба. - Поговорим с тобой по должности. А пока бы тебе доспехов бы получить. А то кольчужка хорошо, конечно, но вот панцирь добрый бы к ней и вовсе не помешал. Да и джупон... что у тебя тут за срам намалеван? Эмблема герцога – Огненный Единорог, пылающий свет девственности.
Признаться, я был несколько удивлен таким внезапным сходством европейской и саэльской символики. Очевидно, наши миры были все же родственными или же просто мир символов был общим для них... И почему единорог?.. Белая лошадь с одним рогом... Гм...
- Чего встал? - рыкнул сержант.
Я снял шлем и тряхнул головой.
- А чего делать-то? Где арсенал?
Дуб поморщился.
- Вечные проблемы с новым мясом. Рахим, проводи.
Выпрямившийся к тому времени алебардист уже выплюнул пару выбитых передних зубов и теперь мрачно вытирал губы от крови. Я сочувственно оглянулся на него. Дуб хмыкнул.
- Зачем вставал-то, дубина?.. Учишь вас, учишь. Позорься теперь перед девками.
Рахим понуро посмотрел на носки своих пыльных сапог и сплюнул очередной кровяной сгусток. Наверное, проигрывать ему доводилось не так часто, мне даже стало немного совестно.
- И кирасу теперь чинить надобно. - продолжал ворчать Дуб. - Хорошо рассек, вкусно. Ладно, чего уж теперь. Давай, отхаркивайся и веди гостя нашего в арсенал.
Он развернулся в мою сторону, пластины на его броне лязгнули.
- Возьмешь, что понравится. Главное, чтоб повнушительней доспех, герцог хлюпиков не любит на службе, а ты, скорее всего, в его телохранители попадешь, в Цепные Псы. Почетно, я порекомендую. И джупон новый обязательно – этот сними, негоже. Двуручник свой оставь... годится. - тут его тон несколько смягчился. - Да ты не грузись. Глядишь, в добрый час к нам попал. Герцог своих людей не обижает. Пусть даже и не по своей воле пришедших. Отслужишь три годика, если не убьют раньше, а там, глядишь, и остаться захочешь. - - Всё, пошел. Чего тянуть, перед смертью не надышишься.
Рахим передал алебарду подошедшему сослуживцу и мы с ним без лишних разговоров углубились в лабиринт строений барачного типа, где, похоже, мне предстояло провести какое-то время. А может и нет... Кто его знает, может, и впрямь телохранителем, обычно они более человечески живут... Сумбур...
Декорации вокруг стремительно сменились. мы вошли внутрь какого-то крепостного укрепления – сырость, факела на стенах, молчаливые стражники с такими лицами, будто они тут в роли манекенов, полутемные анфилады, арбалетные бойницы... Я начал уже подозревать, что мы находимся не в пределах города, когда каменные лабиринты закончились, и мы вышли прямиком к уже виденным мной городским воротам. Очевидно, наш путь пролегал непосредственно внутри стены или по крайней мере по пристройкам вдоль нее. Это внушало. Я обернулся, задрав голову, и увидел, что вышли мы из массивного сооружения, являвшегося частью надвратного барбокана.
Да, в случае осады продержаться этот город смог бы долго. Очень долго.
А значит, построившие его рассчитывали именно на войну. Люди не меняются.
Пошли. - нетерпеливо проворчал Рахим, ткнув рукой в кожаной перчатке в сторону приземистого строения без каких-либо отличительных признаков, полностью лишенное окон. Дверь и та была невероятно узкой, такой, чтобы смог протиснуться один человек. Ее охраняли два закованных в железо по самые гланды лба, вооруженные не стандартными алебардами, а широкими двусторонними топорами по типу лабриса. Message был ясен без комментариев. Порвут и звания не спросят.
Мне даже стало неуютно в своей кольчужке да сыромятных крагах. Но ничего, кажется, это можно было исправить в ближайшее время...
- Эй, Рахим! - закричали от ворот.
Мы с алебардистом развернулись. Кричал один из стражников в черно-белом джупоне, приветственно махая рукой. - Должок принес.
Рахим недовольно плюнул сквозь зубы. Видать, сейчас у него это получалось довольно хорошо. Видать, знакомые...
- Погоди. Сейчас вернусь.
Я только голову почесал. На положении военнопленного добровольца я не был, то есть.. брр... Очевидно, этот Рахим настолько убежден, что я никуда не сбегу... Или у них тут гипертрофированные понятия о подписанных бумагах... Впрочем, я начал находить в складывающейся ситуации свою прелесть и мысль о побеге (да и куда?) отмел в сторону. Торчать на месте было в конце концов скушно и я неспешно двинулся вслед за Рахимом, чтобы лишний раз послушать звуки незнакомой речи более внимательно.

Отредактировано Zealot (2008-03-29 09:47:02)